Горная служба

[toyohara]

Новое о первой в России геологической карте

…и за половину столетия от нас отечество наше имело уже горных людей, которые, по любви
к своему делу, достойны уважения и в наше время.
Таковы были Барбот де Марни и Карамышев.
Г.И.Спасский (1828)


Одним из удивительных событий в истории отечественной геологии было составление в 1789-1794 гг. унтершихтмейстерами Д.Лебедевым и М.Ивановым для южного Забайкалья (Нерчинский горный округ императорского Кабинета) первой в России геологической (петрографолитологической) карты.
Ее обнаружил в 1925 г. в Ленинградском историческом архиве (ныне РГИА) геолог Е.А.Пресняков, кратко ее описавший и высоко оценивший.
На пяти больших листах («два из них в двух несколько различных вариантах») были показаны красками выходы восьми главных типов пород, а также все известные рудники и мелкие прииски. Около 130 лет карта была погребена в архиве, и в литературе о ней не вспоминали.
В последующие 80 лет (после открытия) ее упоминали в десятках статей и монографий. Однако так и не была проведена научная атрибуция карты, которая предполагает уточнение авторства, топоосновы, завершенности и даже элементарного вопроса: были ли геологические контуры сбиты по рамкам листов? Лебедев и Иванов вели съемку поочередно на разных площадях, листы следовало свести в единую карту. Наличие для двух листов «двух вариантов» может указывать на начало редактирования.

На страницах «Природы» я уже пытался разрешить спорные и неясные вопросы, связанные с картой, опираясь только на известные прямые и косвенные данные, поскольку фонды РГИА долгое время были закрыты по случаю его переезда. Удалось установить, что исполнители съемки (их называли геологами и даже горными деятелями) не могли иметь специального образования. Горное училище в Петербурге готовило шихтмейстеров 13-14-го классов. Вслед за А.В.Хабаковым (1950) распространилось мнение, что они окончили Барнаульское горное училище, учрежденное в 1779 г. Там могли выпускать горных унтер-офицеров, однако оно открылось только в 1785 г., и еще некоторое время в нем не было преподавателей специальных предметов.

Как наиболее вероятная мною была предложена следующая версия. Составление геогностической карты задумал и организовал Е.Е.Барбот де Марни (1743-1796), давно работавший в Забайкалье, офицер и натуралист-любитель, затем начальник округа (1787-1796). Он располагал немалым объемом геологических наблюдений, коллекциями пород и минералов, хотя это и не входило в его обязанности. Полевые работы (1789-1794) были совмещены с предписанными Кабинетом площадными поисками. Следовало добавить в поисковую партию исполнителя геогностических маршрутов. Он подготовил двоих, скорее всего из учеников топографов, обучив их элементам геогнозии и минералогии и снабдив полевой коллекцией горных пород. Ежегодно (кроме 1793 г.) один делал маршруты, другой мог вести поиски или уточнять топооснову.

Барбот де Марни первым подметил в Забайкалье наложение молодых «гор» (групп формаций) на древние. После обработки материала карта могла из литолого-петрографической стать геогностической. Однако в 1796 г. он умер, а новый начальник, И.И.Черницын, был далек от геогнозии. Завершить карту стало некому.

Недавно я ознакомился с двумя краткими публикациями в «Вестнике АН СССР» 1931 и 1932 гг., упоминаемыми в ряде источников как описание горных или горнозаводских карт и планов XVIII в. из фонда академика И.Ф.Германа. Авторы статей, сотрудники академического архива в Ленинграде (ныне ПФА РАН), не геологи, но люди образованные и добросовестные (среди них известный архивист, литературовед и пушкинист Л.Б.Модзалевский), откликнулись (как и многие) на призыв в 1931 г. партийных академиков Г.М.Кржижановского и О.Ю.Шмидта к коллегам – отвлечься на время от теоретических исследований и помочь в решении практических задач индустриализации страны.

Архивисты обратили внимание на рукописные материалы XVIII в. из фонда академика И.Ф.(Б.Ф.) Германа, никем до них не востребованные, с данными о полезных ископаемых районов Урала, Сибири и Олонецких заводов Карелии. В заметке 1931 г. бегло упомянуты материалы фонда, могущие представить интерес, а в статье 1932 г. – кратко, но конкретно описано множество карт, планов, разрезов, названных горными картами. На многих из них показаны рудники, прииски, карьеры и другие горные выработки. В XVIII в. их называли горнозаводскими. Л.А.Гольденберг вновь ввел этот термин в оборот, подчеркивая, что такие карты (первыми он упомянул карты фонда Германа) в связи с отсутствием на них собственно геологической нагрузки не следует относить к геологическим.

• Действительно, в описаниях карт по Уралу и Алтаю геологическое содержание отсутствует, отмечено «с указанием рудников, приисков и шурфов», и лишь на детальных разрезах месторождений упомянуты горные породы. Однако среди карт Забайкалья («Часть III, Нерчинские рудники») на аналогичном фоне выделяются четыре безымянные карты (№54-57), где сведения расширены: «с указанием расположенных там рудников, горных пород и минералов и мест выхода их на поверхность», и далее – «в красках» (курсив мой. – Е.Б.). Масштаб, определенный авторами статьи, – 2 версты в 1 дюйме (~1: 84 000). Карты, где показаны, да еще в красках, выходы на поверхность горных пород, безусловно, геологические (в широком смысле). Приведены также годы съемок, привязка к рекам, размеры листов. Составители не указаны. Авторы (сотрудники ПФА РАН) явно не знали в 1932 г. о картах Лебедева и Иванова в РГИА и о публикации Преснякова. Сравнение годов съемок и привязок к рекам убеждает в том, что это копии (или вторые экземпляры) листов карты Лебедева и Иванова.

В 2010 г. объявили, что все фонды РГИА вновь доступны читателям. Этой публикацией мне бы хотелось обратить внимание специалистов – прежде всего геологов Петербурга – на открывшуюся возможность заново исследовать и сопоставить материалы обоих архивов, относящиеся к забайкальскому феномену. Для начала можно рекомендовать сосредоточиться на следующем:

• Карты. Провести научную атрибуцию карт обоих архивов, сравнив характерные признаки каждой группы.
• Выяснить, можно ли считать их рабочими материалами для редактирования или копиями, снятыми для академика. Герман в Забайкалье не был. Его публикации по геологии и минералогии округа основаны на письмах и посылках Барбота де Марни.
• С помощью современной топоосновы надо уточнить масштаб листов карты в РГИА. Пресняков определил его как 1:120 000 (5 верст в вершке). В другом источнике указан масштаб 1:210 000 (5 верст в дюйме), но на схеме расположения листов по-прежнему 1:120 000.

• На картах из фонда академика Германа в ПФА РАН следует проверить точность определения их масштаба: 2 версты в дюйме (1: 84 000) и сравнить их карты со «вторыми вариантами» двух листов в РГИА. В фонде Германа отсутствует лист 1789 г., но в РГИА есть его «второй вариант».

Текстовые материалы.

• Теперь по-иному воспринимаются беглые указания на содержание фонда Германа в первой заметке Г.Князева с соавторами. В первую очередь это «Землемерческие журналы 1789 и 1791-1794 гг. (топографическая съемка местности близ р.Аргуни в Нерчинском округе с указанием горных пород и минералов)». Они, безусловно, имеют отношение к созданию листов карты. Здесь могут содержаться важные сведения о методике и исполнителях работ, связи площадных поисков со съемкой и др. Подлежат проверке и упомянутые там же без уточнения региона «Журналы полевые». В одной из сводок по геологической изученности, указано, что в фонде Германа есть полевые журналы поисковых партий XVIII в. на Алтае. Это не исключает наличия и журналов по Забайкалью.

• В РГИА (фонд 44) надо попытаться найти графические материалы поисковых работ того времени в Забайкалье, отмеченных Пресняковым именно из-за связи с геологией, и сопоставить их с данными листами. Они «…выгодно отличаются от более ранних детальным указанием вмещающих пород. Впервые сознательно выдвинуто значение «споев» (контактов) различных пород».

Новые данные могут быть обнаружены в ежегодных отчетах, протоколах заседаний горного совета, письмах и других сообщениях в Кабинет из округа в 1788-1795 гг., а также в ответных распоряжениях и письмах из Кабинета.

Ефим Фалькович.Бурштейн,
кандидат геологоминералогических наук
Ефим Фалькович — старинный автор журнала «Природа». В самом конце 2008 года ему исполнилось 80 лет.


Новое о первой в России геологической карте | «HotelSavoy» – информационный туристический интернет-журнал.

[toyohara]

Е.Е.Барбот де Марни и первая в России геологическая карта

…и за половину столетия от нас отечество наше
имело уже горных людей, которые, по любви
к своему делу, достойны уважения и в наше время.
Таковы были Барбот де Марни и Карамышев.
Г.И.Спасский (1828)


В1925 г. геолог Е.А.Пресняков, изучавший Забайкалье, обнаружил в ленинградском архиве (ныне РГИА), в фонде императорского Кабинета рукописную геологическую (литологопетрографическую) карту, составленную в 1789—1794 гг. Д.Лебедевым и М.Ивановым, охватившую бо.льшую часть Нерчинского горного округа [1]. Ее составление считают началом геологического картографирования России. Но Пресняков предполагал, что съемка «входила в широко задуманный план всестороннего изучения округа», которым управлял Е.Е.Барбот де Марни. Однако в многочисленных публикациях, посвященных первой геологической карте, эта фамилия не упоминалась. Между тем многое неясно в отношении авторства карты, ее завершенности, использования, а также — кем и для чего была задумана съемка. С 2005 г. карта и весь фонд Кабинета стали недоступны из-за переезда РГИА. Я все-же попытался разобраться в известных данных, проверить обоснованность сложившихся стереотипов, а также обобщить сведения об одном из родоначальников династии геологов и горных инженеров XVIII—ХХ вв. Барбот де Марни и его вероятной роли в этом эпизоде истории геологии в России.

Схема расположения площадей съемки [1, с дополнениями]:
1 — водоразделы хребтов;
2 — контуры площадей (по годам), в рамках указаны номера листов [1. С.60]:
Д.Лебедева (1— 1789, 2 — 1791) и М.Иванова (3 — 1790, 4 — 1792, 5 — 1794);
3 — сереброплавильные заводы
(Н — Нерчинский, Г — Газимурский);
4 — месторождения самоцветов Шерловой горы.

Карта вычерчена на пяти листах. Съемка, судя по контурам, охватывала не всю их площадь. Два листа вычерчены «в двух несколько различных вариантах». Приведен масштаб — 1: 120000, или 5 верст в вершке (хотя в России XVIII в. использовалась шкала масштабов в верстах на английский дюйм*). Площадь съемки оценена в 35 тыс. кв.верст (40 тыс. км2) [1]. Топооснову карты Пресняков считал авторской, глазомерной. Но ее составление осложнило бы и удлинило съемку. Кроме того, Забайкалье в XVIII в. картографировалось. Из сохранившихся полуинструментальных карт выделяется «Ландкарта Нерчинских сереброплавильного завода и принадлежащих к нему местам и рудникам… и по части ведомства Нерчинской воеводской канцелярии…»** масштаба 10 верст/дюйм (1:420 000) без градусной сети. Сохранилась и более ранняя «одноверстка» (1:42 000) Нерчинского округа (1728) съемки Х.Я.Шварца (Б.В.Александров, 1946). Этого было бы достаточно для подготовки исходной топоосновы. Лебедев и Иванов ее уточнили: «по числу… падей и ручьев карта превосходит даже двухверстки военнотопографического ведомства» [1. С.61]. Ими, повидимому, была нанесена градусная сеть: на ряде листов указано «составил и градировал…». На карте показаны раскраской площади выходов главных типов горных пород (в скобках — данные геологической съемки 1926 г.): гранит (породы от гранитов до диоритов); известковый камень (известняки); горнштейн (измененные известняки, скарны, роговики); шифер (сланцы всех видов); песчаный камень (песчаники и туфы); траппы (базальты, риолиты, кварцевые порфиры); глины и траппы (глинистые сланцы, туфы и эффузивы на листе №1); гнейс (метаморфизованные породы, большей частью, палеозой); дикокаменная [в XVIII в. так нередко называли гранит и близкие породы. — Е.Б.] брекчия (конгломераты с галькой гранита, аплита, кварца, кварцита); речные наносы. Знаками отмечены редкие типы пород, рудники, прииски, соляные озера. Она служила и картой полезных ископаемых.

Пресняков подчеркнул, что сводные карты XIX в. не выдерживают с ней сравнения, ибо «…вносят необоснованное деление на силур, девон и карбон, чем уничтожают объективные литологические признаки» [1. С.62].
Научной атрибуции карты за истекшие 80 лет не было, хотя такие «мелочи», как тип бумаги, водяные знаки, почерки составителей, надписи и подписи помимо указанных, пометы, печати и др. могли бы что-то прояснить в ее истории.

В публикациях, где карта упомянута, не сказано, были ли геологические границы «сбиты» по рамкам листов, содержат ли вторые варианты признаки редактирования (упомянуто лишь, что на дубликате листа №1 «горнштейн» заменен на «орлец») и фамилии составителей. Похоже, что после Преснякова геологи карту в руках не держали.

Д.Лебедев и М.Иванов.

На листах карты указаны составители и годы съемки: унтершихтмейстеры Дорофей Лебедев (1789 и 1791) и Михаил Иванов (1790, 1792 и 1794). В научной литературе их называли геологами и даже горными деятелями (Д.И.Гордеев, 1967). Но Петербургское горное училище в XVIII в. выпускало шихтмейстеров 13го и редко нижнего 14го класса. Это привело А.В.Хабакова к предположению, что Лебедев и Иванов окончили Алтайское горное училище, учрежденное в 1779 г. Оно могло выпускать унтершихтмейстеров: «повидимому, именно в нем впервые в 1780х годах зародилась русская школа геологического картирования» [2. С.144]. Сейчас известны реальные обстоятельства открытия училища. Вначале — долгая переписка об ассигнованиях: начальную сумму уменьшили в семь раз. Преподавателей, по мнению Кабинета, должно брать из горных офицеров округа. Но они были загружены работой. Занятия начались лишь в 1785 г. Первые преподаватели — коллежский асессор, архивариус и пастор[3]. Командированный на Алтай И.М.Ренованц передал училищу большую минералогическую коллекцию, выкупленную у него Кабинетом [4], но обучение специальным предметам началось позднее [3]. При пятилетнем сроке учебы даже первые выпускники не успели бы приехать к 1789 или 1790 г. в Забайкалье. Составление геогностических карт с выделением разновозрастных групп формаций горных пород войдет в программу спустя полвека.
Если трехклассные горнозаводские школы на Урале и Алтае давали начала грамотности и элементы знаний о горном деле, то в Забайкалье и начальное образование было запущено [4].
Унтершихтмейстеры здесь были практиками, прошедшими ученичество. Но составители геологических карт, в России неведомых, должны были иметь специальное образование или постоянного наставника. Заметим также, что карты, составленной двумя авторами, не было.
Листы составлены одним или другим — их надо было сводить.
Таким образом, Лебедев и Иванов не могли иметь специального образования в области геогнозии. Тем не менее детализация ими исходной топоосновы, умение наносить контуры и локальные объекты свидетельствуют о некоторых знаниях и навыках в области топосъемки. Несомненно, их ознакомили с элементами геогнозии, горными породами, минералами, рудами и оказывали методическую помощь.

Нерчинский округ и его
командиры.

Создание в XVIII в. горных округов в Южной Сибири было вызвано необходимостью добывать серебро для денежного обращения (попутно — Pb, Au и Cu) и заселять приграничные регионы. Если освоение удаленного от столиц Алтая потребовало перемещения множества несвободных и закрепощения вольных людей, то Забайкалье было на 3000 верст дальше.
Смертную казнь стали заменять каторгой на Нерчинских заводах. Росло число ссыльных. Нехватка горных офицеров была острее, чем на Алтае. Еще труднее было подбирать начальников — отдаленность от центральной власти побуждала злоупотреблять своей. Этнограф и историк С.В. Максимов кратко и эмоционально охарактеризовал начальников округа второй половины XVIII в. Он не всегда точен в датах (они исправлены) и двоих пропустил. Первым Максимов выделяет бригадира, затем генералмайора, В.И.Суворова (двоюродного брата будущего генералиссимуса): «12 лет упавлял он заводами и сумел их оживить и улучшить… остановил злоупотребления чиновников…» [5. С. 283]. Выработка серебра временами превышала 400 пудов в год. Суворова в 1775 г. сменил В.В.Нарышкин — из старинного боярского рода, — «полупомешанный», по выражению Максимова. Его «чудачества» обернулись растратой около 150 тыс. руб. казенных и заемных денег, а завершились в 1776 г. военным походом против иркутского губернатора Немцова, который его арестовал и отправил в Петербург. Следующий — бригадир И.В.Аршеневский. По определению Максимова — «темный деятель и неизвестный делатель» (1777—1780). Его сменил член корреспондент Петербургской АН А.М.Карамышев, преподававший в Горном училище, член Бергколлегии. Не поладив с кем-то, он принял руководство банком в Иркутске. Оттуда его и послал в Забайкалье губернатор [6]. За один год Карамышев довел производство серебра с 349 до 458 пудов в год, восстановил Главный рудник и начал освоение пяти новых [7]. Затем командовал генерал-майор Г.Ф.Бекельман, «малоприятная и неизвестная личность» [5. С.341]. В 1786 г. его сменил генералмайор К.К.Хантвиг [4]. Но уже 5 января 1787 г. вышли указы: о переходе Нерчинских заводов из Бергколлегии в ведение Кабинета и члену Кабинета П.А.Соймонову — о наведении в округе порядка, где был упомянут и Е.Е.Барбот Демарни [8. №№16496, 16497]. Секундмайор Барбот де Марни. Это воинское звание существовало в XVIII в. Сведения о жизни Егора Егоровича крайне скудны. «Русский биографический словарь» (1900) уложил его жизнь в один абзац. Ссыльный народоволец И.И.Попов в 80х годах XIX в. встречал в Кяхте Я.Н.Барбота де Марни (также, видимо, ссыльного), который называл себя потомком французского горного инженера, вызванного Петром I на Урал [9. С.62]*.

Егор Егорович Барбот де Марни родился в 1743 г. в России. Согласно служебному формуляру вступил в военную службу «…1751-го декабря, а чинами происходил капралом, подпрапорщиком, сержантом в 1752 г., а которых месяцев и числах не упомнит, 1755 апреля 25го прапорщиком, 1762 октября 1го поручиком, 1767 марта 12го переименован в сухопутный шляхетской корпус подпоручиком, 1769 июля 1го капитаном, 1774 августа 22го секундмайором, в 1783 г. надворным советником…» [10]. Здесь не все ясно, но у писарей XVIII в. нередки описки, пропуски и даже искажение смысла. Первая дата ключевая: зачислен на службу в восемь лет. Это делалось для отпрысков знатных родов — они получали домашнее образование, а им шли унтерофицерские чины. Еще один ключ — упоминание престижного Сухопутного шляхетского корпуса в Петербурге: его выпускники успешно служили и по военной, и по гражданской части. Сомнительны чин прапорщика в 12 лет (1755) и «перевод» в шляхетский корпус в 24 года. По указу 1731 г. [8. №5811] в корпус принимали грамотных дворянских детей в возрасте 13 лет. Позднее четыре класса растянулись на 5—6 лет. Если он поступил в корпус не в 1767м, а в 1757 г., производство в поручики в 19 лет (1762) правдоподобно.

Другой вариант: офицера в 1767 г. перевели с армейской службы в корпус, например, воспитателем. По Максимову, секундмайор «находился при Суворове в заводском батальоне. Нарышкиным произведен был в полковники…». Повышения он не принял. После ареста Нарышкина губернатору поступил рапорт секундмайора Барбота де Марни о состоянии горных заводов и мерах для их подъема [5. С.339]. Офицер мог подать такой рапорт, будучи членом Канцелярии (совещательного органа при начальнике округа).
В опубликованном Немцовым для разоблачения Нарышкина документе интересен пассаж, свидетельствующий о репутации офицера: «…понимая всю силу нравственного значения на заводах образованного секундмайора Барбота де Марни, Нарышкин для привлечения его на свою сторону задумался произвести сына его, 5-летнего ребенка, сначала в вахмистры, потом в корнеты и, наконец, в берггешворены…» [5. С.339].

В 1780 г. Барбот де Марни был членом Канцелярии достоверно. Об этом упомянул Карамышев в письме товарищу по работе в Петербурге И.И.Хемницеру, более известному как поэт-баснописец [11].
Тогда же вышел указ Екатерины II «О жалованье двум горным советникам, определенным на Нерчинские заводы» [8. №15043].

Между тем воеводство в 1783 г. преобразовали в Нерчинскую область, включившую в себя и горный округ. Ее оберкомендантом стал генерал Бекельман, теперь особенно нуждавшийся в помощниках. Барбота де Марни перевели в чин надворного советника и на должность горного советника. Указ от 5 января 1787 г. предписывал члену Кабинета Соймонову: «приискать начальника надежного и способного, представя нам для определения оного… горного советника Барбота Демарни потребовать сюда, для объяснения на первый случай всех заводских обстоятельств» [8. №16497]. Вряд ли его «вызывали на ковер»: помимо прогонов (оплаты проезда) выдали авансом годовое жалованье «не в зачет» (без последующего вычета). Видимо, предполагались «смотрины» и инструктаж. Барбот де Марни подготовил «Мнение о Нерчинских заводах» со своими предложениями [10].

Единоначальник.

Только 1 февраля 1788 г. вышел указ [8. №16621]: «До будущего впредь соизволения Нашего на Нерчинских заводах в должности начальника быть… надворному советнику Барботу Демани [Так в оригинале. — Е.Б . ]». Если Суворову Соймонов вручил инструкцию из 13 пунктов, то Барбот де Марни получил сочинение из 31 пункта, затронувшее все стороны жизни округа [4. С.367—381]. Власть руководителя распространялась на все население «за исключением других членов Горной экспедиции».
Многие пункты инструкции исходили из предложений Барбота де Марни.

Вновь обратимся к Максимову: «Лучшие воспоминания оставил по себе Барбот де Марни, родом француз, человек светлый, кроткий и образованный. Доказательством последнего свойства его осталась после его смерти библиотека, послужив шая крупным и твердым фундаментом для библиотеки горного управления. Под руками живого человека завелись и частные школы для обучения мальчиков; выписаны саксонцы для рудного дела… На глазах этого человека и постройки сделаны столь прочно и добросовестно, что и в 1835 г. они стояли неколебимо, сохранившись целое полустолетие: по подобию Большого Нерчинского завода, выстроенного Барботом из лиственничного дерева…».

Если Карамышев облегчил положение каторжных, то Барбот де Марни озаботился также положением заводских крестьян, выполнявших тяжелые вспомогательные работы, отрывавшие их от хозяйства. Они получили форменные шинели и под надзором необычного начальника «все были трудолюбивы; без рукоделия никогда их не видели…» [5. С.341]. Начальник не превышал полномочий. Еще Суворову было предписано «устроить школу, где учить детей горняков и заводских людей читать по русски, считать, а также геометрии, тригонометрии, пробирному искусству, механике и маркшейдерии; офицерских же детей обучать, кроме того, немецкому языку, гидравлике и всем горнозаводским наукам».

Однако гладко было на бумаге… Через 23 года округ содержал 476 школьников, но «лишь ничтожная часть из них могла быть использована в качестве пробирных мастеров, маркшейдеров, писарей».

Было решено сохранить одну школу для 40 лучших учеников, где «помимо русского языка, обучать также немецкому и французскому, арифметике, началам математики, а также пробирному и горному искусствам» [4. С.378].

Газимурский завод был усовершенствован, но переводить туда центр округа и Горную экспедицию из Нерчинского завода, как было велено, начальник не стал, рассудив, что села на пограничной Аргуни останутся без защиты.

В 1789 г. Барбот де Марни впервые созвал Горный совет округа [1].

Петровский железный завод, построенный в 1789—1790 гг. по его указанию на местных рудах, заменил перевозки железа и изделий из далекого Ирбинского завода близ Красноярска. Он организовал, также впервые, разведку и пробную отработку месторождения угля.
Для выявления новых рудных объектов в округе инструкция требовала «…ежегодно посылать
несколько офицеров с достаточным числом людей для шурфования, и тем из них, как и любому другому, кто откроет новый рудник… давать вознаграждение…» [4. С.370].

Остается выяснить отношение Барбота де Марни к наукам о Земле.

«Неутомимый, ревностный и жаждущий познания…» — так охарактеризовал Егора Егоровича Карамышев в упомянутом письме к Хемницеру. Он писал, что П.С.Паллас прислал ему статью Т.Бергмана об анализе минералов с помощью паяльной трубки*, которую перевел для него на русский язык сотрудник и сочлен Канцелярии Барбот де Марни [8. С.76].
Этот перевод не единственный.


Титульный лист книги К.А.Герхарда

Только в 1986 г. расшифровали криптоним Е.Б.Д.М. (Е.Барбот де Марни), под которым два века скрывался переводчик книги К.Герхарда о рудных месторождениях. В предисловии он, в частности, писал: «Я не беру на себя утверждать, чтобы г. Гергард был совершенно без ошибок…
но уверен, что ежели б ему Даурская часть Сибири столь же сведома была, как мне, то бы он не сомненно в некоторых своих положениях сделал исключения и отмены…» [12. С.V].

Образование и знание языков облегчали ему общение с европейской наукой. В книге, выбранной для перевода, косвенно отражены положения доклада Палласа в Петербурге (1777), создавшего концепцию строения и развития земной коры, соединив гипотезы нептунизма и вулканизма. Герхарду также чужды крайние позиции: сторонникам «осадочных базальтов» он предъявлял их потоки на склонах вулканов Оверни (Франция) и столбчатый базальт в жерле одного из вулканов Исландии. Описал он типы и происхождение рудных тел [12].

В округе Барбот де Марни организовал минералогический кабинет, затем — химическую лабораторию. Большинство публикаций Б.Ф.Германа и И.Биндгейма по Забайкалью, в частности, об аквамаринах и зеленых бериллах хребта АдунЧелон (Шерловая гора), основано на письмах и посылках Барбота де Марни. Биндгейм (1792), указал, что материнская порода берилла — колчедан, железная руда и вольфрамит, но приложил сообщение Барбота де Марни, где материнской породой назван кварц, а спутниками — железная охра, вольфрамит, свинцовый блеск, зеленый флюорит, серебристый арсенопирит и молибденит. Позднее Егор Егорович прислал ему зарисовки кристаллов и добавил к списку белый полевой шпат, белый и дымчатый топаз, серебристый свинцовый блеск с мышьяком, пехштейн и черную слюду [13]. Не очень щепетильный Герман, публикуя статьи и обобщения по минералогии и геологии Забайкалья, где он никогда не был, не всегда упоминал источники. Барбот де Марни писал ему о единственном в округе золотом руднике, о «серной горе» у р.Ильдикан, о качестве серебросвинцовых руд, об околорудных изменениях известняков и о многом другом.
Герман публиковал эти данные в форме своих писем в журналы. В предисловии к двум из них он писал: «Из моей переписки с нерчинским командиром г-ном Барботом и различных его посылок я получил некоторые минералогические известия, касающиеся тамошних гор…» [14].
Еще одно письмо представляло собой фрагмент письма Барбота де Марни, объяснявшего (задолго до появления морфоструктурного анализа) неупорядоченность рельефа Забайкалья переворотами, вызвавшими провал «первозданных» гор и образование над ними более молодых [15], предвосхитив выводы ХХ в. о пересечении здесь палеозойских структур мезозойскими.

Пресняков, изучавший документы округа, отметил, что в 1788—1796 гг. «широко развивались поиски, причем чертежи… выгодно отличаются от более ранних детальным указанием вмещающих пород. Впервые сознательно выдвинуто значение “споев” (контактов) различных пород» [1. С.62]. (Проявлен региональный подход к поискам: тяготение серебросвинцовых руд к контактам карбонатных и силикатных пород характерно для Забайкалья.) В ряде стран Европы уже составлялись геогностические карты. Первая попытка Л.Кулона (Франция) датирована 1644 г. И.Геттар (1746) издал схематичную карту Франции, Англии и Германии, а Н.Демаре (1760— 1770е годы) — карту вулканической области Овернь. В Германии Г.Х.Фюксель опубликовал карту и послойные разрезы толщТюрингии (1762), а И.Ф.Шарпантье — первую карту Саксонии (1778). Подобные труды могли быть в большой библиотеке начальника.

Возможно, это объясняет парадокс: первая геологическая карта появилась в Нерчинском округе, когда там работал один натуралист, он же администратор, а не на Алтае, где девять партий экспедиции 1786 г. возглавляли опытные горные офицеры или натуралисты. * * * Строить версии событий XVIII в., происходивших в дальнем углу империи, свидетельств о которых мало, при недоступности карты и связанных с ней документов непросто. Наименее противоречива следующая:
Составление геогностической карты было задумано и организовано Е.Е.Барботом де Марни, единственным в те годы натуралистом, давно работавшим в округе и наделенным властью. Полевые работы (1789—1794) вписаны в период его руководства заводами. Наиболее вероятно совмещение этих работ с предписанными свыше площадными поисками, что предполагало выделение людей, материалов, инструментов и ассигнований. Оставалось добавить в партию подготовленного для геологических маршрутов человека с помощником, при необходимости предоставляя ему горнорабочих.
К началу съемки Барбот де Марни располагал разнообразными геологическими наблюдениями и коллекциями. Исполнителей он подготовил из учеников топографов (маркшейдеров) или лучших выпускников горнозаводской школы. Зимой—весной 1788—1789 гг. следовало обучить их элементам геогнозии и минералогии, подготовить полевую коллекцию минералов и горных пород, исходную топоснову. До 1793 г. каждое лето один занимался геогнозией, другой мог участвовать в поисках. Какой видел окончательную карту Барбот де Марни, можно лишь предполагать. Наложение молодых структур на древние затрудняло выделение формаций, но карта могла стать геогностической: он выделял в регионе [15] древние и новые горы (группы формаций). Однако, что бы ни задумал Егор Егорович, времени у него не оставалось. Источники подтверждают: он умер и похоронен на Нерчинском заводе в 1796 г. В округ прибыл с Алтая новый начальник, но завершить и описать карту было некому. И.И.Черницын, способный механик, ученик знаменитого И.И.Ползунова достиг высоких чинов, однако в Забайкалье он сильно пил и нередко пускал в ход нагайку [5]. Спасибо, что карту сохранил архив Кабинета (архивы Сибири, случалось, горели), и мы узнали об этой героической попытке.

Составление карты считают рубежом в истории геологии России, но, погребенная в архиве, она едва ли могла на что-то влиять. О ней не упоминали ни инструкция по геогностическим исследованиям В.Ю.Соймонова (1829), ни капитальный учебник геогнозии Э.И.Эйхвальда (1846), ни обобщение по Забайкалью А.Д.Озерского (1867).
Потомки Егора Егоровича изучали геологию и богатства недр Урала, Европейской России, Кавказа, Средней Азии, Казахстана… Среди них были профессора Петербургского горного института. О Дорофее Лебедеве и Михаиле Иванове сведений нет. Ясно, что приобретенный ими опыт — уникальный для России XVIII в. — не был востребован, и они не получили заслуженного ими образования. Данные о них можно искать в Читинском архиве. Рано или поздно фонд Кабинета станет доступен. Я заранее благодарен тем, кто уточнит, дополнит или даже опровергнет мою версию. Трудно сказать, что хуже: 130летнее забвение карты или 80летнее нежелание исследовать этот феномен. Династия Барбот де Марни также ждет своих историков.

Литература:

1. Пресняков Е.А. // Геол. вестник. 1926—1927. Т.V. №4—5. С.60—62. 2. Хабаков А.В. Очерки по истории геологоразведочных знаний в России. Ч.1. М., 1950. 3. Юдалевич М.И. Барнаул (1730—1917). Барнаул, 1992. 4. Hermann B.F. Mineralogische Reisen in Sibirien. Bd.I. S.Pet., 1797. 5. Максимов С.В. Сибирь и каторга. Ч.III. СПб., 1871. 6. Раскин …G4'KМВO«5Н.М., Шафрановский И.И. Александр Матвеевич Карамышев. Л., 1975. 7. Pallas P.S. // Neue Nord. Beiträge… Bd. II. S.Pet., 1781. S.359—360. 8. Полное собрание законов Российской империи. Собр.1. В 40 т. СПб., 1830. 9. Попов И.И. Минувшее и пережитое. Ч.2. Сибирь и эмиграция. Л., 1924. 10. Мясников А. // Сибирские огни. 2006. №11. С.122—129. 11. [Карамышев А.М.] // Горн. журн. 1828. Т.II. №4. С.130—136. 12. Гергард К.А. Опыт повести о царстве ископаемых. СПб., 1790. 13. Обручев В.А. История геологического исследования Сибири. Период I. Л., 1931. 14. Hermann B.F. // Crell, Chem. Annalen. 1791. Bd.I. №2. S.153—157; №3. S.239—243. 15. Barboth de Marny // Crell, Chem. Annalen. 1791. Bd.I. №4. S.342—346. 16. Энциклопедия Забайкалья: Читинская область. Т.2. Новосибирск, 2004; Т.3. Новосибирск, 2006.


Ефим Фалькович.Бурштейн,
кандидат геологоминералогических наук
Ефим Фалькович — старинный автор журнала «Природа». В самом конце 2008 года ему исполнилось 80 лет.
опубликовано в журнале "Природа" №2 2009г.

[toyohara]

В 1895 году, перед началом строительства Сибирской железной дороги от Байкала на восток, была организована Забайкальская горная партия под руководством В.А.Обручева. Участок её исследований был ограничен с запада озером Байкал, с востока местом слияния Аргуни с Шилкой. Обручев взял на себя участок от Байкала до Читы.
Тогда же он и обследовал запасы железной роды для Петровского Завода. Уже в конце 19 века было ясно, что они малы




Владимир Афанасьевич Обручев | Мои путешествия по Сибири
отрывкииз книги

В г. Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ) я купил лошадей и поехал по колесной дороге через хребет Цаган-дабан на юг до долины р. Тугнуй, чтобы сделать первое пересечение этого хребта, через который проходит восточнее по более низкому перевалу трасса железной дороги. В долине р. Тугнуй и соседней долине ее притока речки Сухары я нашел много выходов коренных пород и провел исследование на восток до Петровского железоделательного завода царского кабинета, расположенного в долине р. Балеги на южном склоне того же хребта Цаган-дабан и на трассе железной дороги.

На этом заводе я познакомился с его управляющим горным инженером Лебединским и, по его просьбе, съездил на Балегинский железный рудник, где провел несколько дней для его осмотра. Нужно было выяснить, имеет ли этот рудник достаточные запасы руды, чтобы быстро увеличить производительность завода, который работал только для удовлетворения небольших потребностей в железе и стали приисков и рудников Нерчинского округа.

Рудник был расположен в 20 верстах от завода в горах Цаган-дабана среди тайги, занимая вершину небольшой горы, поверхность которой была изрыта шурфами и небольшими разрезами для добычи руды. Две неглубокие разведочные шахты на дне разрезов были затоплены и недоступны. Осмотр разрезов и склонов горы, а также имевшиеся сведения о разведках вглубь показали, что месторождение это небольшое и обеспечить рудой крупный завод не может. Выяснилась необходимость посетить и изучить также все другие месторождения железа в Селенгинской Даурии, уже известные и частью даже разведанные управлением Петровского завода, сознававшим небольшое значение Балегинского рудника.

Из Петровского завода я выехал вниз по долине р. Балеги в долину р. Хилка, ограничивающую с юга хребет Даган-дабан.
<......>
За это лето были обследованы горные хребты Цаган-дабан, Заганский и Малханский к западу от меридиана Петровского завода и до пересечения их реками Хилком и Чикоем, отчасти и их продолжение восточнее р. Селенги, затем хребты Моностой и Хамбинский на левом берегу р. Селенги, берега р. Хилка на всем протяжении от трассы железной дороги до его устья и тракт по долине р. Чикоя до Пиаровского минерального источника, на котором была проведена разведка для выяснения его генезиса и каптажа.
Изложение наблюдений по всем маршрутам в порядке их выполнения заняло бы много страниц и утомило бы читателя неизбежными повторениями. Я предпочитаю дать общую характеристику изученной местности и выделить наиболее интересное и существенное относительно расположенных в этом районе месторождений угля и железных руд, которые были наиболее нужны — уголь для железной дороги, а руда для работы Петровского завода; последний, конечно, должен был значительно усилить свое производство.
<.....>
В пределах Цаган-дабана расположено несколько месторождений железных руд, которые оказались уже разведанными управлением Петровского завода, но недостаточно, так что запасы руды нельзя было определить. Они казались небольшими.
<......>
Наибольший интерес среди рудных месторождений представили железные руды, залегающие в нескольких местах в бассейне р. Курбы, правого притока р. Уды, которые в той или другой степени были разведаны управлением Петровского завода, особенно заинтересованного в увеличении запасов своей рудной базы. Данные об этих разведках, полученные мною в заводоуправлении, конечно очень облегчили как нахождение самых месторождений, так и изучение их. К сожалению, все они оказались содержащими небольшие запасы руды.